Этика стоицизма

Учение ранних греческих стоиков своей основной задачей видело решение проблемы смысла жизни для человека. Зенон считал, что человек должен жить в гармонии с природой.

Гармония, по его убеждениям – есть добродетель, которая исходит от природы, потому что природа сама в себе содержит огромный опыт существования и самосохранения. «Это есть добродетель, ровно текущая жизнь счастливого человека, в которой все совершается согласно с божеством каждого и служит воле всеобщего распорядителя», - считал он. В Рим стоицизм был перенесен Панаэцием из Родоса (ок. 185-110 гг. до н.э.). Здесь он приобрел свою вторую родину: умер и возродился, стал бессмертным.

Римские стоики, в отличие от Зенона, не так полно следовали своим учениям, могли проповедовать одно, а сами – жить совсем по другому, порой совсем противоречиво своим учениям. Таким был, например, греческий стоик Сенека.

Однако, Сенека, как и многие другие, находил оправдания своей деятельности и поступков. Стоит еще упомянуть, что идеи стоицизма наиболее родственны римским воинам.

Римским военным, если кто-нибудь из них интересовался философией, было неважно, на что опирается эта философия, какие добродетели она выражает. Жизнь римского «мужа» была очень нелегкой, в любой философии его интересовало только то, насколько она может помочь его нелегкой жизни, как она созвучна основе жизни римского легионера – войне, морали и государству.

Стоицизм был созвучен такой жизни неимоверно.

Философия «героического пессимизма» (именно так логично охарактеризовать стоицизм) была очень созвучна мировоззрению римского народа. Над Римом в то время уже сгущались сумерки и истиный римлянин-приверженец римской идеи-должен был показать, насколько он верен вскормившей его империи.

Показать, и с достоинством уйти в вечность.

Многие приверженцы римской идеи опирались на стоицизм. Успех стоицизма в Риме также можно выделить в том, что на смену умирающему стоицизму пришло христианство, а у христианства со стоицизмом можно найти много общего.

Многие идеи и образы Нового Завета почти дословно совпадают с цитатами из сочинений Сенеки. Эта близость идей Сенеки христианству уже в древности породила легенду о его христианстве (якобы в христианство Сенеку обратил апостол Павел), что дало повод к составлению мифической переписки между ним и апостолом Павлом. Много родственного с христианством и у Эпиктета, который к тому же по своему социальному положению был близок к членам раннехристианских общин. «Родство» между стоицизмом и христианством не стоит, конечно, преувеличивать: стоики все же, несмотря на целый ряд своих созвучных христианству идей, оставались язычниками, например, Марк Аврелий, «хотя и по долгу службы», все-таки организовал гонения на христиан. Но это родство не следует и игнорировать.

Переворот, осуществленный идеями стоицизма, можно по-современному охарактеризовать термином «экзистенциальный»: чем безразличней становится мудрец к окружающему его миру, тем сильнее он проникал в сокровенные глубины собственного Я, обнаруживая в своей личности целую вселенную, ранее совершенно неведомую и недоступную.

Поэтому римский стоицизм можно в определенном смысле, рассматривать как «подготовительную школу» христианства, а самих стоиков (Сенеку, Эпиктета и Марка Аврелия) – как «искателей Бога». Разумеется, стоики, как наиболее активная и твердая в своих убеждениях часть населения, в любой стране всегда составляли меньшинство. Но это было социально значимое меньшинство, которому нередко удавалось переломить неблагоприятную ситуацию в лучшую сторону, хотя бы при этом им самим почти никогда не удавалось воспользоваться плодами своей победы. Этика стоицизма Стоицизм являлся мировоззрением многих образованных людей еще в I веке до н.э. В стоицизме искали опоры и Марк Туллий, Цицерон, и Марк Юний Брут, организовавший вместе с Гаем Кассием Лонгином убийство Цезаря. В I в. до нашей эры стоическое мировоззрение разделяли и Варрон, и Коллумелла, и Вергилий, и многие другие римские граждане. В нем они черпали силы для полной непредсказуемыми опасностями жизни.

Крупнейшими теоретиками римского стоицизма в I - II вв. н.э. были Сенека, Эпиктет и Марк Аврелий. Это были совершенно разные люди, они никогда не встречались друг с другом. Но, тем не менее, каждый знал учения и труды предыдущего или предыдущих.

Эпиктет знал труды Сенеки, Марк Аврелий – труды и Сенеки, и Эпиктета.

Контрастно различным было социальное положение этих стоиков.

Сенека – крупный сановник и богатый человек, Эпиктет – раб, а после – вольноотпущенный нищий. Марк Аврелий – римский император.

Сенека Луций Анней Сенека родился в римской провинции Бетина, в Южной Испании в городе Кордова в самом конце I в. до н. э.

Прожил около семидесяти лет. Отец Сенеки – также Луций Анней Сенека (старший) – принадлежал к знатному и богатому сословию всадников и был известным ритором – преподавателем риторики, красноречия. К философии он относился крайне отрицательно.

Учителями Сенеки были Сотион из Александрии, киник Деметрий, стоик Аттал, эклектик Фабиан Попирий.

Сенека не был примером добродетели. Он был сыном аморальной среды, в которой и находился.

Сенека – пример расхождения мировоззрения и образа жизни, как уже вкратце упоминалось ранее.

Сенека не жил согласно своим принципам. Он проповедовал бедность, а сам всеми правдами и неправдами стремился к чрезмерному обогащению. Это расхождение между словом и делом Сенека осознавал, о нем писал и его цинично оправдывал. В своем трактате «О счастливой жизни» он говорит: «Мне говорят, что моя жизнь несогласна с моим учением. В этом все время упрекали и Платона, и Эпикура, и Зенона. Все философы говорят не о том как они сами живут, а о том как надо жить. Я говорю о добродетели, а не о себе, и веду борьбу с пороками, в том числе и со своими собственными; когда смогу, буду жить как должно. Ведь если бы я жил вполне согласно моему учению, кто был бы счастливее меня, но теперь нет основания презирать меня за хорошую речь и за сердце полное чистыми помыслами», и ниже: «Про меня говорят: «зачем он любя философию, остается богатым, зачем он учит, что следует презирать богатства, а сам их накопляет? Презирает жизнь – и живет, презирает болезни, а между тем очень заботится о своем здоровье? Называет изгнание пустяком, однако, если только ему удастся, - состарится и умрет на родине? Но я говорю, что все следует презирать не с тем, чтобы отказаться от всего этого, но чтобы не беспокоится об этом; он собирает его не в своей душе, но в своем доме». В своих «Письмах к Луцилию» Сенека утверждает, что кратчайший путь к богатству – через презрение к богатству.

Сенека автор многих сочинений.

Однако, большую часть своих сочинений он создал в последние три года своей жизни, когда уже был не у дел.

Несмотря на свой девиз: «Пусть наши слова приносят не удовольствие, а пользу», - Сенека часто стремится к красноречию за счет глубины содержания своих речей.

Сенеку прежде всего интересуют практически-нравственные взгляды, меньше - представления о душе, еще меньше - представления о мире.

Сенека ставит личный жизненный пример философа важнее его учений. Он утверждает, что «и Платон и Аристотель, и весь сонм мудрецов, которые потом разошлись в разные стороны, больше почерпнули из нравов Сократа, чем из его слов», что Клеанф стал подобием Зенона из Китиона не потому, что слушал его лекции, а потому что жил вместе с ним.

Сенека преклоняется перед Катоном Старшим, перед Сократом и Платоном, Зеноном и Клеанфом именно как мудрецами, создателями мудрости, которая учит правильно жить, общество которых, хотя бы и заочное, избавляет от пороков.

Сенека резко противопоставляет мудрость и философию, с одной стороны, и знание с другой.

Сенека говорит о мудрости, когда говорит о Боге. Для него мудрость - руководство не для того, чтобы попасть в потусторонний рай, а для того чтобы уцелеть в настоящем.

Говоря о философии, Сенека различает в ней в качестве ее предметного содержания природу, нравы и разум. Так, что предметом его философии является и природа, иначе он не написал бы свои «Естественные вопросы». Знание природы стоикам необходимо, ибо ведь их главное этическое требование – жить в согласии с природой. Но стоики не знали естественного, природы, они не знали ни одного закона природы. Они превращали природу в метафизическую реальность, которой приписывали свойственные ей черты: разумность и божественность.

Сенека – своего рода теологический и психологический материалист. Все телесно.

Телесны и боги, и души. Но в то же время все одушевлено, разумно и божественно. Он берет за начало начал бытие, как то, что есть, все то, что есть. Это бытие он делит на бестелесное и одушевленное, одушевленное – на растительное и животное, а то и другое на виды.

Сенека думает, что и тело, и душа, и страсти души телесны. Он утверждает, что «душа есть тело, что благо человеческое не может не быть телом». Что «страсти – такие, как гнев, грусть, любовь, суть тела». Различие между материей и разумом происходит внутри телесности, как полагает Сенека. В конкретном учении о природе Сенека повторяет старое учение об Элементах. Это вода и огонь, воздух и земля. Все эти элементы взаимопревращаются, а следовательно, все находится во всем и все возникает из всего. Все движения в природе кругообразны, все находится в круговращении. В этом и состоит «закон природы», о котором говорит Сенека.

Никаких реальных законов природы, разумеется, он не знал. Все содержание закона природы сводится к тому, что он неподвластен человеку.

Немалое место в философских взглядах Сенеки занимает вопрос самоубийства.

Сенека, как и все стоики, начиная с самоубийцы Зенона из Китиона, допускает добровольное прекращение своей жизни, самоубийство, но при определенных условиях. Так Сенека пишет: «Если тело не годится для своей службы, то почему бы не вывести на волю измученную душу? И может быть, то следует сделать немного раньше должного, чтобы в должный срок не оказаться бессильным это сделать». Вместе с тем Сенека предостерегает против «сладострастной жажды смерти», которая иногда овладевает людьми и становится, чуть ли не эпидемией. Для самоубийства должны быть веские основания, иначе это малодушие и трусость! Проповедь Сенеки равенства и свободных, и рабов без требования, однако, упразднения позорного института социального рабства, растворение рабства социального в рабстве нравственном, в рабстве перед страстями, в моральной низости человека сближает Сенеку с христианством, которое в те уже времена учило о равенстве всех людей пред Богом, равенстве во грехе, без требования упразднения социального рабства. Этика Сенеки – этика пассивного героизма.

Изменить в жизни, в сущности, ничего нельзя. Можно только презирать ее напасти.

Величайшее дело жизни – твердо стоять против ударов судьбы. Но ведь это означает, что судьба активна, а человек пассивен. Он занимает, лишь оборонительную позицию. Лучше принимать все как оно есть. В этом и состоит пассивная логика стоицизма. В этом и состоит то величие духа, которое проповедовал стоицизм и что привлекало к нему всех, по кому прошелся каток тоталитаризма. Этика Сенеки противоречива. Зачем нужна энергия, если все же от нас ничего не зависит? Если нет большой цели? Это противоречие стоики так и не смогли разрешить. Культ разума и силы духа и признание бессилия человека перед непонятной человеческому разуму судьбой, от которой всего можно ожидать, перед волей Бога, как личного мирового разума, идущего непознаваемыми для человека путями несовместимы.

Такова философия Сенеки, его наука о жизни.

Сенека одинок. И самое главное чему может научить его философия, это не только переносить все превратности жизни и удары судьбы, но и большому искусству быть другом самому себе.

Однако это не эгоизм. Стать другом себе – значит иметь возможность стать другом другому человеку, считает Сенека. В эпоху Возрождения Сенеку часто восхваляют гуманисты за чистоту его нравственного учения и за его идеи человека. При этом гуманисты идеализировали Сенеку, чего он как человек не заслуживает. Ведь сам Сенека утверждает о себе то, что, проповедуя одно, живет он совершенно по-другому, признаваясь в своей непростительной слабости.

Эпиктет Эпиктет (ок. 50 – ок. 135 гг. н.э.) – уникальное явление в древнезападной философии. Он родился рабом, и длительное время уже взрослым имбыл. У него не было даже человеческого имени, Эпиктет – это кличка, означающая «приобретенный». Известно, что Эпиктет родился во Фригии, потом оказался в Риме. Тогда в Риме был моден стоицизм, и многие образованные жители города Рима посещали лекции стоика Мусония Руфа. В числе слушателей бывал и Эпафродит – хозяин Эпиктета, сопровождаемый своим рабом.

Лекции вряд ли пошли на пользу хозяину раба, но для самого раба они были судьбоносными.

Эпиктет стал невольником-философом, а Мусоний Руф, его невольным учителем.

Неизвестно, когда и как Эпиктет стал свободным, вольноотпущенником. Так или иначе, Эпиктет был изгнан из Рима Домицианом около 94 г ., когда этот подозрительный и тяжелый император изгнал всех философов и риторов из Италии. И Эпиктет оказался в сравнительно новом городе Никополисе. В Никополисе Эпиктет открыл свою философско-воспитательную школу. У него было немало учеников и почитателей, в том числе знатных и богатых. Однако при этом Эпиктет вел нищенскую киническую жизнь.

Эпиктет ничего не писал. Не исключено, что он был неграмотным. Для Эпиктета – философа-моралиста - практика была важнее теории, устное слово, внушение и личный пример важнее письменного слова. К тому обязывала его жизнь, его потребность в сохранении своего существования.

Рабство наложило тяжелую печать на робкого и хилого Эпиктета. Он не был Спартаком. И подобно тому, как нашим главным вопросом является вопрос, как стать свободным от тоталитаризма, так и для Эпиктета главным вопросом был вопрос о том как стать внутренне свободным при внешнем рабстве, против которого Эпиктет ничего нигде никогда не говорит. Как и Сенека, Эпиктет подменяет социальное рабство нравственным.

Только Сенека это делал с позиций рабовладельца, а Эпиктет – с позиций раба.

Главный тезис Эпиктета состоит в утверждении, что существующий порядок вещей изменить нельзя, он от нас не зависит. Можно лишь изменить свое отношение к тому существующему порядку вещей. Его «Руководство» начинается словами: «Из всех вещей иные нам подвластны, а иные нет. Нам подвластны наши мнения, стремления нашего сердца, наши желания и наши отвращения, одним словом, все наши действия. Нам неподвластны тела, имения (собственность), репутация, чины, одним словом, все то, что не есть наши действия». Вряд ли Эпиктет знал какие-либо науки, он ничего и не говорил о них. Тем не менее, Эпиктет рационалист.

Истинная сущность человека – в его разуме, который является частицей мирового космического разума, полагает он.

Отнять у человека разум, – значит, убить его.

Человек далее не только разумное существо, но и существо обладающее свободой мысли и свободой воли. Эти достояния человека также неотчуждаемы.

Такова свобода в понимании Эпиктета. Все же это свобода смиренного и гордящегося своим смирением обездоленного человека.

Смирение и покорность, подмена изменения порядка вещей, объективной действительности, общественного строя изменением своего сознания и своего отношения ко всему этому. Это импонировало христианству. И не случайно, что ранние христианские теологи сочувственно относились к пассивному мировоззрению Эпиктета.

Эпиктет не мог иначе, также он не мог писать и думать о том, что противолось его образу жизни, его социальному положению. Если бы и подумал писать, то понял, что для него это бесслысленно. А Эпиктет первым белом отдавал предпочтение практике, поэтому он тем более думал и проповедовал, основываясь на свою собственную жизнь.

Эпиктет внушал своим ученикам обращаясь к каждому из них: «Все дела твои и предприятия начинай следующею молитвою: управляй мною Зевс, и ты, необходимая судьба. Куда и чему вы меня определили, я вам следовать буду усердно и нелепостно. А хотя бы я не пожелал, то, однако поневоле следовать вам должен». Таково фаталистическое и примиряющее нас с тем, что есть и что происходит в нашей жизни само по себе, независимо от нашей воли, от наших желаний и планов. В этом можно увидеть яркое проявление героического пессимизма, так присущего стоикам и приверженцам римской идеи. Марк Аврелий Третьим выдающимся стоиком во времена Ранней Римской Империи был император Марк Аврелий (160-180 гг. правления). Мировоззрение Марка Аврелия противоречиво. Оно сочетает в себе очень острое сознание бренности, скоротечности и неновости жизни и проповедь необходимости быть деятельным, энергичным и справедливым государственным деятелем.

Пожалуй, ни у кого не проявилось с такой силой противоречие между философской надвременностью и практическим погружением в эту самую временность, как (в силу его общественного положения) это произошло у Марка Аврелия. Марк Аврелий как никто другой остро чувствовал течение времени.

Краткость человеческой жизни.

Смертность человека. Его мгновенность в бесконечном временном потоке. «Время есть река… стремительный поток. Лишь появится что-нибудь, как уже проносится мимо, но проносится и другое, и вновь на виду первое». «Оглянись назад – там безмерная бездна времени, взгляни вперед – там другая беспредельность». (Марк Аврелий.

Наедине с собой.

Размышления). Перед этой беспредельностью времени одинаково ничтожны и самая долгая, и самая короткая человеческая жизнь. Марк Аврелий был императором, а не императору ли должно лучше и виднее всех осознавать человеческие жизни по отдельности и в совокупности общества, знать человеческие жизни и судьбы, судьбы человеческих обществ и их идей. Как никто другой остро сознавал Марк Аврелий ничтожество всего: «Ничтожна жизнь каждого, ничтожен тот уголок земли, где он живет». Тщетна надежда надолго остаться в памяти потомства: «Ничтожна и самая долгая слава посмертная; она держится лишь в нескольких кратковременных поколениях людей, не знающих самих себя, не то что тех, кто давно опочил». И в этом всепожирающем беспредельном потоке жизни нет и не будет ничего нового: «…наши потомки не увидят ничего нового, ведь, человек, достигший сорока лет, если он обладает хоть каким-нибудь разумом, в силу общего единообразия некоторым образом уже видел все происшедшее и все имеющее быть». Позади Марка Аврелия лежала долгая и однообразная история, у него были все основания так полагать. Эти примеры личного и исторического пессимизма императора Марка Аврелия можно умножить. Они составляют наиболее яркие живые строки в его записках, обращенных к самому себе.

Разочарованность, усталость императора – это разочарованность и усталость самой Римской Империи, будущее которой было действительно неведомо. Марк Аврелий не знал, что его неудачного сына – императора после него – убьют, что с его смертью прекратится династия Антониев, что Римское государство вступает в смутные времена, когда в середине III в. н. э. оно фактически распадется.

Смутное время породило Плотина.

Диоклетиан собрал империю. Но это была совсем другая империя.

Принципат сменился доминатом. Это откровенный, а не эпизодический, как во времена Ранней Римской империи, восточный деспотизм.

Вскоре после своего возрождения Римская империя примет христианство. И начнется новая эпоха – эпоха окончательного заката античной культуры и эпоха расцвета христианской культуры. Но было бы неправильно односторонне сводить мировоззрение Марка Аврелия только к негативной его стороне, хотя и самой сильной и выразительной. Дело в том, что из его пессимизма, из его острого осознания кратковременности и самой жизни человека, и памяти о нем, и славы не следует, того, что мы находим у таких же разочарованных людей – проповеди или бездействия, или того, что если все так зыбко, то остается только предаться доступным человеку наслаждениям, а там пусть будь, что будет. У Марка Аврелия есть совокупность несомненных для него нравственных ценностей. Он говорит о том, что лучшее в жизни: «справедливость, истина, благоразумие, мужество». Да, все «сущая суета», но все-таки есть в жизни то к чему следует относиться серьезно. Это праведное «помышление, общеполезная деятельность, речь, неспособная ко лжи, и душевное настроение, с радостью приемлющее все происходящее как необходимое, как предусмотренное, как проистекающее из общего начала и источника». Здесь необходимо отметить такую ценность, как «общеполезная деятельность». Марк Аврелий называет это также «гражданственностью» и ставит ее наравне с разумом. Эти истинные ценности император противопоставляет таким мнимым ценностям, как «одобрение толпы, власть, богатство, жизнь, полная наслаждений». У Марка Аврелия есть положительный идеал человека. Это существо «мужественное, зрелое, преданное интересам государства». Это римлянин. Это существо «обличенное властью, которое чувствует себя на посту и которое с легким сердцем ждет вызова оставить жизнь». Это существо, которое видит «мудрость исключительно в праведной деятельности». Такова раздвоенность человека в его жизни: он и кратковременное, живущее лишь настоящим мимолетное существо, и существо преследующее долговременные и прочные цели. Марк Аврелий осуждает того, кто все время в делах, но свои дела не сообразовывает с какой-то одной целью, подчиняя ей всецело все свои стремления и представления. Надо служить благу государства в котором, однако нет ничего нового, все надоело и опостылело. Такая раздвоенность у Марка Аврелия в какой-то степени объясняется его внутренней раздвоенностью на философа-стоика и высшего правителя громадной и сложной империи. Но у императора есть философское обоснование и второго взгляда на жизнь. С убежденностью в текучести всего поразительным образом уживается мысль, что все есть некое большое целое в котором все связано. И этим целым управляет разум этого целого, его Логос. Там же Марк Аврелий помещает каким-то мало понятным образом и богов. Это целое динамично и подчиняется промыслу. Люди, как разумные существа едины в своем разуме, у всех у них единая душа единый разум. В разуме люди сходятся друг с другом. А говоря точнее, человек в понимании Марка Аврелия тройственен: у него есть тело – оно бренно, есть душа или что не совсем то же – «проявление жизненной силы» и есть руководящее начало, знаменитый стоический гегемоникон, руководящее начало, что и есть разум. Марк Аврелий называет разум в человеке его гением его божеством.

Человек должен пестовать его в себе, не оскорблять ничем низшим, не осквернять живущего в «груди гения». А это значит никогда не считать для себя полезным то, что «когда-либо побудит тебя преступить обещанное, забыть стыд, ненавидеть кого-нибудь, подозревать, клясть, лицемерить, пожелать чего-нибудь такого, что прячут за стенами и замками. Ведь тот, кто отдал предпочтение своему духу, гению, служению добродетели, не надевает трагической маски, не издает стенаний, не нуждается ни в уединении, ни в многолюдстве. Он будет жить – и это самое главное – ничего не преследуя и ничего не избегая. Его совершенно не беспокоит, в течение большего или меньшего времени его душа будет пребывать в телесной оболочке, и когда придет момент расставания с жизнью, он уйдет с таким же легким сердцем, с каким стал бы приводить в исполнение что-нибудь другое из того, что может быть сделано с достоинством и с честью…». Здесь говорится о душе, но неясно будет ли эта душа жить после смерти, или же она сольется с мировой душой.

Интересно, что Марк Аврелий допускает на миг возможность полной смерти, ведь надо быть готовым ко всему: «Душе, готовой ко всему, не трудно будет, если понадобится, расстаться с телом, все равно ждет ли ее угашение, рассеяние или новая жизнь». Он допускает, что нет богов и нет промысла, но тут же, как бы испугавшись, отбрасывает это предположение, говоря: «Если же богов не существует, или нет дела до людей, то что за смысл мне жить в мире, где нет богов и нет промысла?». Нет, возражает сам себе император, «боги существуют и проявляют заботливость по отношению к людям». Но как тогда сочетать промысел богов и свободу человека? Фаталист ли Марк Аврелий? Иногда кажется, что он фаталист. Разве он не говорил о том, что с легким сердцем принимать все то, предусмотрено? Но вместе с тем в его несистематизированных заметках мы находим мысль о свободе человека по воле богов: «Они устроили так, что всецело от самого человека зависит, впасть или не впасть в истинное зло. Марк Аврелий приводит слова Эпиктета: «Нет насилия, которое бы могло лишить нас свободы выбора». Но вместе с тем император не призывает к активной борьбе со злом. Все-таки надо принимать и жизни и смерть так, как они происходят. Жить надо так, как если бы каждый день был последним и каждое дело, которое ты делаешь, - последнее в твоей жизни дело. Таков правильный путь по которому должен идти человек. Но как на него выйти? В этом нам может помочь только философия. «Философствовать же значит оберегать внутреннего гения от поношения и изъяна, добиваться того, что бы он стоял выше наслаждений и страданий, чтобы не было в его действиях ни безрассудства, ни обмана, ни лицемерия, чтобы не касалось его, делает или не делает чего-либо его ближний, чтобы на все происходящее и данное ему в удел он смотрел, как на проистекающее оттуда, откуда изошел и он сам, а самое главное, - чтобы он безропотно ждал смерти, как простого разложения тех элементов из которых слагается каждое живое существо. Но если для самих элементов нет ничего страшного в их постоянном переходе друг в друга, то где основание бояться кому-либо их обратного изменения и разложения? Ведь последнее согласно с природой, а то, что согласно с природой, не может быть дурным». (Марк Аврелий.

Размышления.) Заключение В данной работе были рассмотрены основы стоицизма, а также взгляд на стоицизм и его идеи с разных углов, с точек зрения людей, имеющих разничное положение в обществе.

Основные идеи стоицизма таковы: 1) Все, что происходит в природе – есть результат огромного, накопленного природой способа сущенствования в окружающем мире. То, что происходит в природе – естественно, и поэтому добродетель. 2) Стоицизм утверждает, что с проявлениями природы, а именно, с событиями, которые происходят вокруг и воздействуют на человека, ничего поделать невозможно.

Единственный способ – принять все как есть, принять удары судьбы и события природы (здесь, в смысле события в жизни человека, во всех сферах человеческой жизни), предолеть чувственное и эмоциональное отношение к этим событиям, стать к ним безразличным. 3) Человек должен следовать природе, в том числе и своей природе, и таким образом обрести счастье.

Человек не должен бояться смерти, тяготиться к сладостям жизни, опасаться трудностей и невзгод, он должен быть безразличен ко всему. Это и есть счастье и высшая добродетель.

Сенека, Эпиктет и Марк Аврелий – их идеи и убеждения имеют общую основу – стоицизм, пропущенную сквозь призму их образа жизни, их социального положения, их материального достатка. Марку Аврелию было недоступно видеть жизнь с точки зрения обездоленного Эпиктета, Сенека не мог взирать на людей и их поступки глазами императора Рима. Все они описывают стоицизм с разных точек зрения, дополняют его основу, как будто совершая огранку этого стоицизма – единой и неделимой, абсолютной основы их мировоззрений.